Почитайте, если кому интересно... абстрактно, но вроде ничего
Темная тропа, которая освещалась лишь полумертвым лучиком света в глубине тоннеля. Есть он там, или его нет, никто не знал. Но все были более чем уверены, что это всего-лишь мираж. Тонкая струна дневного света, который не видят наши глаза, но на него надеется наш разум, а поэтому мы его видим. Последняя связь с этим странным миром, в котором все законы существования перепутаны, как нити в макраме.
Одев пониже кепку, одев на руки перчатки, тонкие, но других у него не было. Они не согревали, но внушали его душе какое-то тепло. Именно поэтому они на его руках сейчас и он будет их носить, если все-таки этот лучик реален. Зажигалка, зажатая в его руке. Он где-то слышал, что так будет лучше. И слепо веря в это, он шел по темному корридору, на встречу всем сумасбродным мыслям, которые творились в его голове.
Первой мыслью было то, через что он прошел в школе. Постоянное унижение со стороны одноклассников, потому что кто-то где-то что-то видел. И все не так, как надо. Его считали уродом. И сейчас он шел на стену этой иллюзии. Он видел лицо тех девушек, которые никогда не стали бы с ним встречаться, тех ребят, которые никогда не пожмут ему руку при встрече. Всех тех, кто плевать хотел в его сторону и обсуждал его в глаза. Говорил ему громкие слова и не делали ничего более.
Они никогда его не били, хотя все пытались искоренить зло из этого света. И сейчас стена, на которой нарисованы все те лица стояли перед ним. Он ударил по ней. Без злобы, а скорее от жалости к этим уродам. Просто от души, от своей боли, ударил. Стена рассыпалась на миллион маленьких осколков, которые еще долго потрескивали у него под ногами.
Следуюшей стеной, которая ждала его на пути к заветной непонятной световой точке была в белом свете. Белые стены и белые кушетки. Больница, где из уродов делают людей. То место, которое при воспоминаниях очень серьезно отдается болью чуть ниже живота. Резь и неприязнь всего этого, ощущения того, что ты не такой, делает его замкнутым и несчастным. Но он и на эту стену идет, все также сжимая заветную фиолетовую зажигалку. Снова удар, чуть сильнее чем прежде. И он разбивает эти воспоминания в крах. В мелкую пыль. Боль на местах многочисленных операций не затухнет, но перед глазами никогда больше не появится той картины белого потолка, того унижения и той боли, после того, как отходишь от наркоза.
Дальше он перешагнул через невысокую преграду в виде ссоры его близких. Тех людей, кто его, такого вот замечательного, сделал. Дурацкая тема, которую сможет понять любой мужчина, и сможет понять любая женщина. Но она остается рубцом на сердце. И пусть будет рубец, но не будет больше тех самых воспоминаний, которые каплями сыпались с его рук на клавиатуру компьютера, который на следующий день продали. Пусть металл той иголки забудет тепло его крови и пусть волдыри на руках от бычков навсегда затянутся пеленой грядущего счастья. Стена не была сломана, потому что это касалось не только его. Пусть ее разрушит тот, кому она доставила больше боли. И он ее знал. И он жил с ней под одной крышей. И он видел ее боль. И он подарил счастье от осколков этой стены ей.
Шахта непонимания, которая шла дальше, была очень яркого цвета. Кислотно-желтый, иначе и не описать. Хотелось закрыть глаза, но сделать этого не получалось, потому что даже через чеки он все равно видел, что ему здесь не рады. Здесь - другой мир. И все вокруг говорило ему об этом. Но он закрывая на это глаза вновь и вновь делал шаги вперед. Потому что обратно дороги не было, там он все уже сломал. Там он все уже забыл. Того - больше нету.
Чуть дальше на стене появилась достаточно толстая нить, за которую он взялся одной рукой. Когда на пути появлялись кочки, он придерживался и второй рукой, когда ему было идти легко, когда он рисковал, он отпускал ее вовсе. Но нить все тянулась и тянулась рядом. И он видел эту нить, освященную тонким лучом света. Она шла очень далеко вперед. Он не собирался дойти до ее конца, но он видел, что она слишком длинная. Через некоторое время, когда он понял, что без этой нити в руке ему очень тяжело идти на свет в конце туннеля, он взялся за нее и никогда больше не отпускал. Нить стала теплее. А потом она стала горячей. И через некоторое время стало его целым.
Скоро он встретил совершенно другую стену. У нее было другое лицо. Оно просто у нее было. Портрет, нарисованный на всей ширине его дороги. Портрет, повернутый к нему спиной, но все равно он понял, кто на нем изображен. Не видно лица, но зачем лицо, если ты знаешь, что по нему можно увидеть.
Он отпустил нить. Вытер слезу. Сел у стенки пути. Снова взял в руки нить и сидел, питаясь ее теплом.
Сколько он так просидит? И когда сможет сломать эту стену?
Никто ему ответить не смог. Лишь нить стала горячей. И он понял, что никогда ее не выпустит.